Просыпаюсь в странном нетерпении. "Странном", потому что долгие месяцы, годы (да имеет ли значение время, когда его счет ты потерял?) просыпалась лишь с желанием остаться во сне подольше, ну ещё чуть-чуть...

Любая болезнь отражается в том, как ты засыпаешь и как встаешь с постели. Психиатр первым делом спросила меня, хорошо ли я сплю? Не знаю, хорошо, как бывает когда хорошо? Это уже позже я поняла, насколько безучастна и бесполезна она была в своей профессии. Интересно, только ли она или они все? Я до сих пор помню пропитое лицо того старика со слезящимися глазами в коридоре ожидания. У него была длинная спутанная борода, впалые щеки и какой-то дурно пахнущий поношенный пиджак простого кроя. Да, кажется, оно было так. Я мысленно видела его в компаниях бомжей, хотя почему-то чувствовала, что сам он бомжом не был. Видела как в алкогольном припадке он блюет где-то в темноте между гаражами, ненавидя себя и свою жизнь, оттирает остатки рвоты на седой бороде тыльной стороной пиджака... Он мог бы убить кого-нибудь. И потерять кого-то дорогого. В зеленых глазах было много сожаления, ненависти, доброты, отчаяния, в конце концов, истории, - подобного ты никогда не увидишь в глазах юноши или даже взрослого мужчины. "Если бы Достоевский был здесь, он наверняка бы забрал его образ себе" - подумала я, и сделала это за Достоевского.

Комментарий к себе: за последние часы я перечитывала свои слова чуть больше, чем стоит. Обычно я делаю это один раз во избежание глупых стилистических ошибок и ошибок пунктуации, - хотя я в этом откровенно не очень хороша. Мне это не нравится. Не нра-вит-ся.